Есть такая профессия – Родину защищать. Эта знаменитая фраза из легендарного фильма «Офицеры», одной из самых любимых кинолент заместителя директора ОАО «Авиакомпания Трансавиаэкспорт» Игоря Сикорского. Далеко не все знают, что в прошлом он – кадровый военный. Прошел Афганистан, участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, направлялся и в другие горячие точки. Но свой боевой путь героическим не считает и, вспоминая прошлое, старается избегать пафосных слов. Накануне праздника настоящих мужчин мы беседуем о служении Отчизне, офицерском долге и воинской доблести.

– Игорь Владимирович, почему в свое время Вы решили связать жизнь с армией?

– Я родился в Бобруйске, в семье военного. И с детских лет мечтал стать офицером. В библиотеках города перечитал все книги на военно-­авиационную тематику и, как многие мои ровесники, ни в какой другой сфере деятельности себя не представлял. В советское время мы были в определенной степени романтиками. И нам казалось, что быть военным – самая лучшая, самая престижная профессия в мире.

Мне было 16, когда стал курсантом военно­-политического училища, в котором осуществлялась подготовка офицеров­-политработников. После окончания попал служить в Туркестанский военный округ, город Кызыл­-Арват. И уже спустя год, в 1983-­м, получил приказ убыть в Республику Афганистан для выполнения интернационального долга.

В то время про службу в этой стране распространялось много небылиц. Но среди нас были офицеры, которые там уже служили. Поэтому мы знали, куда идем и какие задачи предстоит выполнять. Уверенности добавляло осознание того, что ты находишься в армейском подразделении, рядом – твои друзья­-офицеры и солдаты, и вместе мы – единая семья.

В Афганистане был назначен на должность заместителя командира автомобильной роты. Располагались мы под Кабулом. На КАМАЗах, «Уралах» совершали марши протяженностью около 600 км от Кабула до Хайратона через перевал Саланг, в Джелалабад и другие районы. Доставляли продовольствие, грузы военного назначения для жизнеобес­печения контингента советских войск. Состав колонны мог достигать 40 машин.

– Насколько опасной была та работа?

– Как и всякая другая, связанная с воинской службой. Автомобильную колонну (ленточку) с воздуха прикрывала авиация (вертолетчики). Впереди шли разведка и саперы. Вдоль основного маршрута расставлялись посты боевого охра­нения. Десантно-­штурмовые подразделения отрабатывали локации, где могла ожидать опасность. По самой колонне были рассредоточены БТР, зенитные установки ЗСУ­-23­-2, закрепленные на кузовах автомобилей. Их боевые расчеты отвечали за безопасное продвижение машин, мониторили появление в пути нежелательных объектов.

Бывало, попадали в сложные ситуации. Бандформирования пользовались тактикой внезапных засад. Нападали малыми силами и сразу же ретировались. Они хорошо знали местность и пытались неожиданным огнем уничтожить передовые машины или расстрелять автомобиль техзамыкания, тем самым блокировать колонну, чтобы она не могла развернуться. Этого нельзя было допустить.

В нашей колонне боевые потери были минимальными. Солдатскими жизнями мы не разбрасывались. Задача заключалась в выполнении боевых задач с наименьшими рисками. Не могу не сказать, что в регулярной армии отработана целая система мер, направленных на снижение опасности огневого поражения. Ко­гда ты действуешь по законам военного времени и по военной науке, которая помогает правильно организовывать работу, потери не бывают большими.

Каждый наш солдат знал, какими должны быть его шаги в случае нападения или подрыва. Автоматизм действий достигался тренировками и, можно даже сказать, муштрой. И тогда, попадая в сложную обстановку, ребята не раздумывали, как им поступить, а сразу включались в боевую работу.

Не менее важна была и подготовка к совершению марша. Она предполагала прежде всего исправность техники и налаженное взаимодействие с другими подразделениями.

– Какое самое яркое воспоминание о периоде службы в Афганистане?

– Сейчас в памяти меньше высвечиваются трагические события, больше те, что были связаны с хорошими поступками, когда ты чувствовал себя гражданином большой многонациональной державы, армия которой тебя защищает.

Самое яркое – это армейская дружба, молодость, взаимовыручка, плечо, уверенность в своих сослуживцах, что они не подведут. В нашей роте служили ребята из Беларуси, России, Татарстана, Украины, Армении, Грузии, Прибалтики. Но не возникало никаких национальных предрассудков. Все жили одной семьей и делали общее дело. И было одинаково больно, когда погибали и украинец, и белорус. К сожалению, с распадом Советского Союза мы утратили многие достижения, которые были у нас в интернациональной дружбе.

Мы тогда свято верили, что все народы СССР едины и мы действительно выполняем миссию интернациональной помощи афганскому народу. Наши многие действия были направлены на пропаганду советского образа жизни. Отвечали мы за порядок не только на своей территории. Проводили субботники с местными воинскими формированиями. Участвовали в благоустройстве афганских школ. С местной молодежью посещали университет. Между нами были нормальные дружеские отношения. В афганском народе не видели врага или противника. Когда сейчас, спустя десятки лет, это вспоминается, думаешь, что мы могли бы сохранять эту дружбу.

– А какую роль сыграл Афганистан лично в Вашей жизни?

– Это был пик моего становления как офицера. Первостепенные задачи замполита – сплочение воинского коллектива, психологическая подготовка молодых бойцов. Многие, кто попадал в Афганистан после учебки, были шокированы военной обстановкой. Офицер­-политработник – первый, кто встречал их и объяснял, что они здесь не брошены на произвол судьбы, что о них заботятся командиры и сержанты, которые думают не только о своей безопасности.

Мои подчиненные по возрасту были практически моими сверстниками. И хоть я тоже ощущал себя пацаном, жизнь научила брать ответственность на себя. Я должен был стать для этих ребят примером мудрого и заботливого руководителя, который все знает и умеет, не впадает в ступор, не паникует и не унывает, когда очень тяжело, который не предаст, не смалодушничает, не спрячется за спину другого. Если ты струсил, с тобой в этом подразделении уже не будут считаться ни офицеры, ни солдаты. Вот это самое главное – не опозорить свою честь. Мы старались учить этому и солдат. Попасть в такую ситуацию, которая не красит тебя как офицера, для меня было самым страшным.

Если допустил ошибку, неправильно рассчитал ситуацию, переоценил свои возможности, ты можешь понести потери. Это очень тяжело, когда по твоей неосмотрительности, неосторожности, недальновидности, даже, может быть, по неопытности гибнут бойцы. Ты себя десятки раз будешь корить, что поступил неправильно. Так всегда, когда работаешь с людьми. И еще хочу сказать, что никакой военный не любит войну. Потому что это потери, кровь и грязь.

– Как сложилась Ваша судьба после Афганистана?

– Я прибыл служить в военный городок Уручье под Минском, в 120-­ю дивизию. И опять в должности заместителя командира роты. Это был 1985 год. Приступил к службе 4 ноября, а уже 10­-го уехал на батальонные тактические учения. Такова армейская жизнь.

В дальнейшем служил в Минском высшем командном училище на спецфакультете по работе с иностранными военнослужащими. Для этого надо было пройти подготовку в Московском военном институте.

Потом поступил на юридический факультет БГУ. В 1993-­м завершил воинскую службу в звании подполковника запаса. И пришел работать юристом в авиационную организацию «Авиакомпания Трансавиаэкс­порт», практически через полгода после ее образования. И вот уже почти 25 лет в общей сложности – в гражданской авиации.

– Каким был главный урок, вынесенный из военной службы?

– Вскоре после возвращения из Афганистана я стал участником ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Военные помогали в эвакуации населения и имущества из зон отселения. Когда только встал вопрос о Чернобыле, я сказал: «Ну а кто, кроме меня, поедет? Не надо ждать, что кто-­то выполнит задачу за меня». Были и другие достаточно непростые ситуации. Урок, который я вынес из военной службы, один – никто, кроме меня.

Татьяна АЗАРЕВИЧ, «ТВ»