Чем дальше уходят в историю события военных лет, тем меньше ветеранов остается рядом с нами. Нынешнее поколение обязано знать и помнить о них, скромных героях, тех незаметных тружениках, которые, пройдя фронтовыми дорогами, отдавали себя послевоенному строительству новой жизни.

Старшее поколение тружеников ОАО «Гомельоблавтотранс» помнит ветерана войны Василия Ивановича Колесникова. Считаные годы не дожил он до своего векового юбилея. Более 30 лет отработал в транспортной отрасли Гомельщины и большинство из них – в должности главного бухгалтера: в автоколонне 24/05 «Гомельоблавтотранса» и в Центральных авторемонтных мастерских, откуда и ушел на заслуженный отдых в 1993 году.

– Энергичный, грамотный, ответственный – таким мы его знали и помним, – рассказывает председатель профкома объединенной профсоюзной организации Вячеслав Ганаков. – Он и на сотом десятке не потерял ясность ума, память на даты, имена и события далеких военных лет. Наша профсоюзная организация всегда оказывала ему поддержку, проявляла внимание и заботу. Несмотря на преклонный возраст, в те годы Василий Иванович много и интересно рассказывал молодежи о Великой Отечественной.

Откровения ветерана о тех героических днях остались в памяти его детей и внуков. В семье трепетно берегут многочисленные награды героя, среди которых – два ордена: Красной Звезды и Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Берлина» и «За взятие Варшавы». В семейных архивах остались и фрагменты записей из воспоминаний Василия Ивановича Колесникова. Вот некоторые из них.

«

…Меня, 18­-летнего, война застала в родной деревеньке Романовичи, что под Гомелем. Отовсюду слышались взрывы от зениток и гул самолетов. Командир отступающих красноармейцев позвал меня, дал коня и приказал отправиться в разведку под Ветку, но добраться туда не удалось – там уже находились немцы, и я вернулся домой.

…Вокруг Романовичей были леса, фашисты боялись партизан и появлялись в деревне, только чтобы собрать «дань» – кур, яйца, масло.

…Как-­то меня вызвали в областную полицию. Оказалось, там служил мой школьный учитель. Он показал три доноса, потом – списки комсомольцев и коммунистов, в которых значился и я, комсорг Вася Колесников. При этом полицай предупредил, мол, оставляю жить, но сиди тише воды, ниже травы. У меня так не получилось.

…Недалеко от деревни находился лагерь военнопленных. По реке Ипуть немцы сплавляли лес. Местных жителей вместе с красноармейцами заставляли вытягивать бревна из воды. Люди изобретали разные способы спасения военнопленных. Я на телеге среди бревен вывез шесть человек. Мы с мамой их переодевали и отправляли в лес к партизанам.

…Шел 1942 год. Как­-то ночью в дверь постучали. Помощи попросил бывший второй секретарь райкома партии Гомельского района Бернард. Мы были знакомы еще до войны. Я знал, что он воюет в партизанском отряде «Вперед» (особая бригада МВД СССР), который действовал на территории Брянской и Гомельской областей. Моя мама его переодела, накормила, и вместе мы обсудили мой приход к партизанам.

…В июне я и еще четверо односельчан получили повестки на работу в Германию. Мать собрала еду, дядька привез хорошие сапоги, весь вечер допоздна мы гуляли, а утром… ушли в партизанский отряд.

…Партизаны вели подрывные работы на железной дороге, уничтожали полицейские участки. Спали в землянках, зимой – у костра. Вместе с товарищами я ходил минировать рельсы. Однажды, возвращаясь с задания, в пелене тумана сбились с курса. Вышли к деревне, где размещался немецкий гарнизон – более 300 человек. Засели в засаде в хмызняке, готовые в любую минуту вступить в бой. Пронесло, и с наступлением темноты двинулись назад, к своим.

…Осенью 1943-­го партизаны бригады соединились с передовыми частями наступающей Красной Армии. Я оказался под Киевом и уже 5 ноября в составе 1-­го Украинского фронта форсировал Днепр. В наш плот попал снаряд, из 25 человек живыми остались всего трое. Переплывали реку в ватных брюках, куртках, кирзовых сапогах, с двумя дисками патронов к автоматам. В прибрежной лозе одежду выкрутили – и в бой!

…Я больше года воевал в пехоте. 30­-градусный мороз, а мы – в шинелях, зимних шапках, вязаных подшлемниках от ветра. В таком обмундировании с плащ-­палатками в день проходили по 40 км! Отдыхать ложились прямо на снег. При этом офицер ходил с часами и через каждые 15 минут кричал: «Подъем!». Поворачивались с боку на бок, чтобы не замерзнуть. Два раза в день нам давали перловую кашу с тушенкой. Когда молодой и голодный – вкусно!

…Изучил, как взрываются и ложатся снаряды. Не раз доводилось бывать под перекрестным огнем, опоздаешь – попадешь под немецкий обстрел, поторопишься – под свой. Вот сегодня говорят: «Был бесстрашным». Вранье! Страх тогда присутствовал у всех, но наступали такие моменты, когда его попросту преодолевали. Знали одно: не ты их – значит, они тебя.

…Дважды был контужен – за Ковелем и под Варшавой. Смерть чудом прошла мимо. Впереди меня разорвался снаряд, и всех, кто шел рядом и на 15–20 метров позади, – насмерть. На мне же, как ножом, отрезает шинель, отрывает задник в ботинке и чуть царапает ногу… Шрапнель прошла по бокам, а ведь погибнуть должен был и я.

…Служил во взводе пехотной разведки, и на одном из заданий взяли «языка» – пьяного немецкого офицера. А на допросе он заговорил по­-русски. Оказался диверсантом, и его отправили в Москву…

…Пошли в разведку, и вдруг – передислокация войск, выбраться назад не удалось, и на 18 дней оказались в тылу врага. Нас уже похоронили, а мы невредимыми вернулись в часть.

…Было в моей фронтовой судьбе и еще одно счастливое спасение. В минуты затишья сидели в землянке. И вдруг между нами, на уровне голов, пролетает снаряд. Удар в землю – и… он не взрывается!

…После контузии, с апреля 1945-­го, я служил в артиллерийской разведке. Участвовал в форсировании Одера – в 70 км от Берлина. И снова в лодку попадает снаряд, из 15 бойцов в живых остаются всего двое.

…Закончил я войну в Потсдаме, но домой из Германии вернулся только после демобилизации – в марте 1947 года.

Людмила КОПАТЬ, «ТВ»